Черной лакированною лютней мне запомнился вечерний карнавал.
Правда, не запомнил абсолютно, кто и что на ней так здорово играл.
Помню блеск жемжучно-белых зубок, в обрамлении ярко-алых губ.
Кто ты, белозубая подруга? С кем мы целовались? Я был груб?
Боже мой, не помню лиц... лишь маска, и шикарный вырез, и внутри...
Не сказала имя, но подвязку мне вчера успела подарить.
И еще - салют, я точно помню. Да! Я серенаду пел тогда
Под прекрасных юных дам балконом (Я надеюсь - юных!!! Верю - дам!!!)
С кем-то пил я, не припомню точно, но коньяк благоухал как сад.
Помню легкий, тонкий шелк восточный, и бедро... колено... лоб... коса...
Кажется, она плясала джигу. И возможно, даже на столе.
Я сейчас, сейчас припомню, мигом! Зульфия... Нет, Лейла... Нет, Айле...
К черту мелочи! Что было после? Отчего саднит скула и ноет бок?
Тот, с которым пил я - вроде, против был того, что даму я развлек?
Или это позже - за оградой, где бросал я розами в окно?
Помню - было больно. Помню - падал. А потом - бежал. Потом - темно.
Ладно, заживет фингал до свадьбы. Но в кармане - шелковый платок:
Монограмма, вышитая гладью, и помадой: "Загляни потом!"
Вспомнил - заглянул бы, так - едва ли. Где ж найти тебя, моя любовь?
Может, через год на карнавале нас опять судьба сведет с тобой.